— Ирина Валериевна, нестандартный вопрос: почему вы недавно кардинально изменили прическу?
— Я просто устала от своего строгого имиджа. Устала носить тяжелые волосы вместе с тяжелыми мыслями на одной голове.
— А я о другом подумала. Прежняя прическа была не такая изящная и попроще, но она была оригинальная. А сейчас у вас замечательная прическа, но вы стали, как все.
— Точно! Я сама после стрижки огляделась и подумала: надо же, как много похожих женщин! Ведь я со своей строгой прической (безо всяких визажистов и имиджмейкеров) почти всю жизнь была почти что одна.
— Но ведь смена имиджа просто так не происходит.
— Да, психологи говорят, что подобные изменения показывают стремление отбросить что-то, оставить его в прошлом. Что это бессознательное освобождение от груза прошлого. Но если трактовать с точки зрения прошедших событий, горизонта работы в думе…
— … да, у нас рубрика «Политика»…
— … наверно, я подошла к осознанию своего опыта и самой себя в качестве и депутата, и спикера. Наверно, переход количественных изменений в качественные состоялся.
— Можно поменять имидж, можно поменять мебель, можно многое изменить в мелочах в предвкушении больших перемен. Не собираетесь, образно выражаясь, «менять стулья» в думе?
— Почему образно? Есть реальное намерение поменять стулья в зале заседаний, которым уже несколько десятков лет и которые мы замучились чинить. Мне хочется, чтобы в думе все было достойно и гармонично, как это и должно быть в законодательном органе власти, который я высоко чту, который очень уважаю, как институт государственной власти.
— Стулья – это материальная часть. А нематериальная?
— Этот созыв депутатов продолжит работу в следующем году до сентября, когда состоятся новые выборы. Поэтому каких-то грядущих больших перемен я не вижу. Состав депутатов и баланс фракций, как я считаю, в думе уже состоялся.
— Однако в начале работы этого созыва некоторые депутаты пытались сделать в думе политическое шоу. Оно не повторится?
— Совершенно точно – было такое, и очень часто. И это было не сложно делать по причине недостаточного опыта у большинства депутатов. По причине того, что у фракции партии ЛДПР совершенно не было осознания себя в качестве фракции большинства, у которой в регионе совершенно другие задачи.
— А именно?
— Задачи обеспечения стабильного политического фона и законодательной основы для развития этого региона. По сути дела, ответственности за этот регион. Малая фракция, находящаяся в состоянии оппонента или оппозиции, может позволить себе остро высказываться, рассуждать с позиции частных приоритетов. Но этого совершенно не может себе позволить фракция большинства. Она должна за отдельными деревьями видеть лес, то есть интересы региона. Это не громкие слова. Это дорогого стоило осознать всему коллективу фракции ЛДПР. И это дорогого стоило в том числе и для меня, когда я убеждала своих коллег по фракции думать и работать в таком ключе.
— И как вы их убеждали? Каждого индивидуально или…
— И каждого индивидуально, и при каждом удобном коллективном случае.
— Разве это возможно? Ведь в думе все равны – так считает каждый депутат.
— А равенство не исключается. Они по-прежнему каждый со своим опытом и особенностями личности. Я ведь и сама прошла путь руководителя коллективного депутатского сообщества. Я же пришла в думу безо всякого опыта пребывания в статусе депутата. И в первые месяцы на фоне стремительно развертывающихся событий общественно-политических протестов в крае мне приходилось очень быстро учиться. Первое время элементарно не хватало часов в сутках, чтобы обратиться к непосредственному знакомству с каждым депутатом. Да, мы общались на заседаниях фракции, комитетов. Но мы все впервые встретились как люди, которые друг друга не знают. А настоящая команда может быть только тогда, когда люди хорошо знают друг друга. И у меня, как у председателя думы, должен был состояться хотя бы один разговор с каждым депутатом.
— А депутатов 36…
— Я говорила с каждым. Хотя с депутатами из других фракций не так долго, как с депутатами от ЛДПР. Это должно было произойти очень рано и очень быстро. И потом уже укоряла себя, что не нашла времени в первые месяцы и не придала значения тому обстоятельству, что председатель думы должен хорошо знать каждого и не надеяться, что нас объединит причастность к фракции большинства или долг перед ЛДПР, долг перед губернатором Сергеем Ивановичем Фургалом.
— Простите, а при чем здесь Фургал?
— При том, что тогда в СМИ очень долго прокачивался тезис, что своим избранием в депутаты краевой думы мы все обязаны бренду ЛДПР и феномену общественного одобрения губернатора Фургала.
— Но ведь так и было! Многие голосовали за ЛДПР в ожидании перемен.
— Совершенно точно. Но не надо забывать, что каждый депутат пришел тогда в думу не только потому, что у него был бренд ЛДПР. Каждый представлял собой человека, у которого есть образование, опыт, характер, убеждения, ценности. Не надо девальвировать каждого депутата до уровня обладателя бренда ЛДПР.
— Народ края ожидал перемен, а ничего, согласитесь, не изменилось.
— А каких именно перемен ожидали избиратели?
— Например, педагоги и врачи, большинство которых голосовало за кандидатов от ЛДПР, надеялись на элементарное повышение зарплаты.
— А я думаю, что люди ожидали снижения огромной дистанции между ними и властью. То есть, чтобы власть слышала людей, понимала их ожидания, отвечала их ожиданиям, была справедливой и ответственной. И я думаю, что эти перемены состоялись.
— В какой-то степени.
— Да, именно в какой-то степени. Количество каналов информационной связи власти с населением, количество обратной связи населения с властью…
— Погодите, сделаем паузу. Я бы сказала, что это отнюдь не заслуга отдельно взятой партии. Это заслуга президента Путина, который ставил такую задачу, и она была экстраполирована сверху вниз.
— Конечно. Но эта задача начала звучать ясно и четко после того, как люди потребовали перемен, проголосовав за ЛДПР. Так?
— Логично.
— И это очень хорошо, что большая федеральная власть и нижеследующие звенья публичной власти ответили на ожидание перемен, изменили подходы к диалогу с людьми.
— Хорошо. Но вы пока ничего не сказали про зарплатные ожидания.
— Конечно, зарплата, доступность жилья и условия жизни на Дальнем Востоке – это пакет нашего благополучия. Но начнем с того, что подход к оплате труда бюджетников (в том числе врачей и педагогов) начал меняться с 2012 года – со времени выхода майских указов президента Путина. Достаточно напряженно, но тем не менее среднюю заработную плату педагогов и врачей подтянули на требуемый уровень. Да, здесь было немало лукавства в том количестве ставок, на которых работают врачи и педагоги, чтобы отчитаться об этом среднем уровне. Но тем не менее произошел фактический рост заработной платы и доходов населения. Он же дал хороший потребительский спрос на продукцию малого и среднего бизнеса. И те высокие показатели в его динамике – это как раз производное от роста потребительских доходов населения в результате исполнения майских указов президента.
— Указы-то хороши, а вот лукавство… Как бы нам выстроить жизнь без него?
— Я неоднократно уже говорила о том, что эти президентские инициативы о привязке зарплаты бюджетников к среднему региональному уровню оплаты труда в экономике натолкнулись на несовершенство организации труда по разным категориям персонала в образовании и здравоохранении. Да, руководство добросовестно побежало вперед и отрапортовало о выполнении задачи по средней заработной плате. Но это не удовлетворило те категории сотрудников, которые не имели доплат за большой стаж и других надбавок. Глядя как экономист на все эти перекосы и на это состояние оплаты труда, я была просто возмущена, потому что я знаю, как правильно должна быть организована система оплаты труда, чтобы она закладывала разумную дифференциацию в зависимости от количества, качества и квалификации труда. И чтобы в коллективах не было внутренних конфликтов и раздражения по поводу гипертрофированных зарплат руководства и приближенных к нему сотрудников. Ведь мы такими перевернутыми системами оплаты труда внутри, к примеру, организаций высшего образования напрочь лишили их молодых преподавателей. И такой подход не способствует устремленности в будущее.
— А что делать? Какой возможен выход?
— Мы в думе готовили обращение о необходимости разработки системы оплаты труда в целом для бюджетной сферы, выстроенной на принципах тарифной системы, где есть минимальная тарифная ставка, коэффициенты по категориям, обоснованность доплат по стажу и т.д., где есть справедливый диапазон в оплате труда.
— И куда было направлено обращение?
— На федеральный уровень. Мы получили ответ: да, предложение хорошее, над ним работают и когда-нибудь сделают.
— Будем надеяться, что при нашей жизни…
— При этом я убеждена, что государство здесь лишает себя классного внутриполитического инструмента обеспечения стабильности, согласия и общественной удовлетворенности людей. То есть хорошие решения президента не дошли до максимума своего эффекта, потому что оплата труда не выстроена как система.
— Понятно. Перейдем к депутатской работе. Не будем считать, сколько депутаты внесли законопроектов или поправок в законы. Не менее важна вторая задача думы – задача парламентского контроля.
— Эта задача более сложная. Дело в том, что есть ожидание избирателей и есть сложившийся трафарет, что депутат — человек всесильный. Увидел проблему и пошел ее решать. А мое убеждение в том, что решение мелких проблем, конечно, трогает сердца избирателей, но для депутата краевой думы это больше популизм, чем настоящий парламентский контроль. А именно: контроль за тем, куда тратятся краевые деньги, какой получается результат, с помощью каких решений он достигается. Такой парламентский контроль предполагает меньше популизма и больше осведомленности. Я позиционирую работу думы с точки зрения такого контроля.
— Как это происходит?
— Мы приглашаем на отчеты в думу министров и руководителей комитетов. При этом присутствуют представители общественных организаций, гражданского сообщества или Общественной палаты. Мы задаем вопросы, которые ориентированы на понимание вот такого эффекта краевого управления.
Приведу несколько примеров депутатской квалификации. В думе несколько раз поднимался вопрос о том, насколько губительно разъединение проектантов и застройщиков. Потому что застройщики в процессе работы переиначивают проекты. И проектирование, и строительство нужно отдавать одному исполнителю. Сейчас такой подход довольно активно внедряется. Но первым в думе сказал об этом Денис Андреевич Кром, у которого есть опыт работы в строительной компании.
Идею депутата Миромановой Ольги Ивановны неоднократно отклоняли или присылали отписки. Ее суть в том, чтобы в небольших поселениях строить модульные здания, в которых можно разместить ФАП, почту, местную администрацию, клуб, библиотеку – на выбор. Единый типовой проект позволял бы строить быстрее и дешевле. В думе прошло совещание на эту тему, было направлено обращение в соответствующие структуры. Сейчас эта идея пошла в обустройство летних лагерей отдыха детей и молодежи.
Возьмем реализацию региональных программ, например, по содействию экспорту, на которую тратятся нешуточные деньги. Какие есть вопросы? Назовите цифры прироста числа субъектов, валютной выручки и бюджетного эффекта от развития экспорта. На такие вопросы должны быть ответы.
Или такой пример: мы говорим о росте торгово-выставочной деятельности. Если на нее тратятся десятки миллионов рублей, то какую эффективность мы получаем? То есть: сколько было посетителей, сколько заключено предварительных соглашений, есть ли реально заключенные контракты, какой получен от них экономический эффект. Кто спросит об этом, если не депутаты?
Было и такое: мы подняли очень непопулярный для федералов вопрос о санкциях для лесопереработчиков. Многие рынки закрылись, реализация лесопродукции стала наисложнейшей проблемой. Предприятиям нужна была элементарная антикризисная передышка. Впоследствии мы смогли привлечь внимание к необходимости сохранения в кризисной ситуации действующих технологичных предприятий. Как экономист я понимаю, нельзя терять то, что создано большим трудом. А как разваливать мы знаем на многих примерах истории нашей страны. Да, это было очень тяжелое заседание думы, оппозиция буквально обливала меня «комплиментами» о лоббизме и прочем.
Понимаете, вот такая нужна и важна работа депутатов краевого уровня, а не тротуары чинить.
— У думы и краевых министерств есть взаимопонимание?
— Есть. Законы, принимаемые думой, реально работают на развитие экономики края. А до того, как будут приняты законы, что могут сделать депутаты? Писать, писать и писать – мэру, губернатору, в Госдуму. В этом суть депутатской работы – понять проблему, поставить ее и даже предложить решение.
— Скажите, за годы работы думы седьмого созыва квалификация депутатов подросла?
— Несомненно!
— Как вы думаете, нынешние депутаты пойдут на выборы в краевую думу в следующем году?
— Я думаю, что практически у каждого депутата есть амбиции, есть желание пойти на выборы. Потому что быть депутатом – это определенная статусность публичной власти. Это почетно. Полагаю, у всех есть готовность участвовать в выборах. Хотя будет, видимо, некий проект партийной конфигурации вхождения в думу. Но, думаю, многие нынешние депутаты получат партийное одобрение на участие в выборах.
— Как вы предполагаете, повторится ли прошлый избирательный триумф ЛДПР? За кого народ будет нынче голосовать – за «Единую Россию» или за ЛДПР? Какой ваш прогноз?
— Я думаю, ситуация сложилась так. Сначала народ нашего края разочаровался в «Единой России».
— Было такое.
— Потом народ сильно разочаровался в ЛДПР.
— И такое есть.
— Поэтому с такой точки зрения обе партии примерно равны.
— А как, на ваш взгляд, выглядят другие партии?
— Партия КПРФ потеряла свою силу в результате своей конфликтности на региональном уровне. На этом фоне острую оппозиционную тему забрала партия «Справедливая Россия». Она взяла на себя продолжение линии оппонирования и критики действующей власти. У этой партии, разумеется, найдутся сторонники. Но я не думаю, что в Хабаровском крае они станут доминирующими. Здесь люди не легковесные. В партии «Новые люди» симпатичные люди, но они никак не позиционированы идеологически. У них нет персон, общественно известных своими ретроспективными достижениями, своим багажом. У этой партии и индивидуальный состав, и идеологическое позиционирование недостаточны, чтобы быть узнаваемыми, чтобы получить больше голосов. О других партиях ничего не скажу.
— Стало быть, больше голосов могут получить…
— В нашем крае, как мне видится, люди ценят основательность и созидательность. И в этом плане у тех, кто представляет «Единую Россию», и у тех, кто представляет отработавшую седьмой созыв ЛДПР, есть реноме людей, работающих на интересы края, на результат. Поэтому электорально я ожидаю у них равенства сильных позиций.
— Не станет ли заразительным пример пойти на выборы самовыдвиженцами? И если самовыдвиженцев у нас будет много, то какой у них потенциал?
— Чтобы стать самовыдвиженцем, надо быть известным. Можно ли сегодня назвать известных людей, которые не хотели бы быть причастными ни к какой партии, а пойти как самовыдвиженцы? Мне кажется, таких людей не много. Мне кажется, что все известные в крае люди либо в «Единой России», либо в ЛДПР.
— Но ведь можно выйти из партии. И таких случаев было немало.
— А зачем выходить? Это же будет восприниматься людьми как политическая легковесность. Ты был в партии, пока это было тебе выгодно, а когда стало не выгодно, то перешел в самовыдвиженцы. Кто тебе поверит?
— А вы на выборы пойдете? Народ интересуется.
— Если я буду знать, что народу и краю я нужна, то пойду на выборы. Если буду знать, что не нужна, то на выборы не пойду.
— Если власть сравнить с человеком, то к какому его органу вы отнесли бы законодательную власть?
— Я бы сказала, что законодательная власть – это голова. Потому что законы – это решения, доведенные до обязательности исполнения.
Раиса Целобанова
