О переменах в ее работе и о том, к чему они приводят, «Дальневосточному обозрению» рассказал Сергей Михайлович Рябченко, президент Ассоциации предприятий рыбной отрасли Хабаровского края, член Общественной палаты края, Заслуженный работник рыбной отрасли Хабаровского края, Почетный работник рыбной отрасли РФ, кавалер медали ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени
— Насколько заметна роль рыбной отрасли в структуре экономики края?
— Если в 2022 году в краевой бюджет поступило от рыбной отрасли налогов 2,9 миллиарда рублей, то в 2023 более 4 миллиардов. Потому что с начала прошлого года в Налоговый кодекс внесены изменения: если раньше рыбаки платили 15 процентов от ставки сбора за пользование водными биологическими ресурсами, то стали платить 100 процентов. Отсюда такое увеличение поступлений в бюджет.
— Санкции повлияли на объемы вылова?
— На вылов — нет, повлияли на экспортные цены. Количество импортеров рыбы сокращается, конкуренции мало, отсюда демпинг на цене. Например, раньше половину краба продавали живым, а половину после первичной переработки, а сейчас берут в основном живого краба, но его стоимость ниже.
— За последние годы добавилось проблем в отрасли?
— Добавилось. Идет резкий перелом: от прежнего принципа распределения водных биоресурсов перешли к аукционному и инвестиционному. В 2019 году вышел закон, по которому 20 процентов объемов вылова пустили на реализацию первого этапа инвестиционных квот. То есть предприятие подает заявку с намерением построить промысловое судно на российских верфях или завод по переработке продукции, и после этого ему выделяется определенный объем вылова рыбы. Уже никакая предыдущая история вылова здесь не учитывается. А еще 50 процентов объемов вылова крабов направили на аукционы. Получили в бюджет приличные суммы. Предприятия, имеющие финансовые возможности и административный ресурс, получили хорошие объемы маржинального вида промысла, то есть краба.
— А остальные?
— Лишились половины объемов вылова. Мало того, по инвестиционным соглашениям надо было построить 105 единиц рыболовного и краболовного флота, чего не было сделано. А в 2022 году затеяли второй этап, куда забрали еще 20 процентов объемов вылова рыбы. И остальные 48 процентов краба – тоже через аукционы.
Рыбацкая общественность и рыбаки были против. Я лично участвовал в обсуждении ситуации в Госдуме на профильном комитете. Мы просили перед слушаниями по второму этапу провести парламентские слушания. Провели. Все против! И главы дальневосточных регионов, и все спикеры законодательной власти.
— Но ведь этому проекту закона дали отсрочку на год?
— Да. Потому что мы говорили: рано принимать второй этап, не изучив, что дал первый. Какова экономика предприятий? Счетной палате дали задание провести аудит, в ее отчетах звучала негативная оценка: первый этап не дал улучшения. Например, аукционы по квотам на вылов краба привели к сжатию рынка, к монополизации этого вида промысла.
— А годовая отсрочка уже прошла?
— Да. Назову только один пример. До инвестквот и аукционов закредитованность рыбных предприятий страны составляла порядка 80 миллиардов рублей, а в 2023 году она дошла до 920 миллиардов.
Да, федеральный бюджет пополнили. Да, 10-20 процентов рыболовецких судов построили. Но их требовалось построить 105 по условиям первого этапа и более 40 по второму. О чем это говорит? О том, что предприятия находятся в тяжелейшем финансовом состоянии.
— Как это сказалось на хабаровских рыбаках?
— Во втором этапе участвовал «Амуррыбпром», который взял два лота, и группа компаний «Сигма Марин Технолоджи», которая взяла три лота, за которые заплатила 27 миллиардов рублей.
По рыбе механизм сложнее: сначала ты должен построить судно, а потом получишь инвестквоту на вылов рыбы. По крабу проще: отдал на аукционе деньги, получил объем вылова, и уж потом обязан построить краболов или заложить судно. Но ты можешь его заложить, но не строить… То есть никто не смотрит на обратное действие принимаемых решений. А финансово-экономическая ситуация у предприятий очень тяжелая. Как из нее выходить, они не знают. Ведь все зависит от ресурсной базы на рыбу, на краба. У нас она есть на 10-15 лет наперед? Нет. Ее никто не спрогнозирует. Она может обвалиться. И что тогда?
Есть и другая беда – уходят из рыбного промысла или теряют объемы малые и средние предприятия. При небольших объемах производства они не могут иметь больших денег или взять кредиты, чтобы выйти на аукцион. Возьмем для примера Восточную промысловую компанию, которая ловила в год по 400 тонн краба. Сейчас у них годовая квота на 24 тонны.
— И что они делают?
— У них было четыре судна: два вынуждены продать, а два оставляют, не зная, что с ними делать — или кому-то оказывать услуги по вылову, или банкротиться…
— А что с предприятиями, которые помельче?
— Закрылись. Остались единицы.
— Выходит, все наше Охотское побережье пострадало?
— Те, кто в крабовом бизнесе, пострадали капитально. «Комсомольскрыбпром» полностью лишился квот. Рыболовецкий колхоз «Восход» в Аяно-Майском районе потерял объемы краба. То есть сегодня у малых и средних предприятий Хабаровского края крабового бизнеса практически нет.
— Скажите, а свои квоты крупные предприятия выбирают?
— Да.
— Общие объемы производства рыбной продукции не упали?
— Нет.
— Значит, работает жесткий принцип капитализма: кто сильнее, тот и прав. Но нам-то важна еще и социальная сторона: малый бизнес обеспечивает рабочие места, сохраняет здесь население.
— Об этом мы и говорим. Ведь и президент страны говорит о закреплении населения, о пресечении оттока жителей из наших регионов. А делается наоборот. Но если вы имеете свою цель, то скажите честно: надо монополизировать рыбную отрасль, отдать ее нескольким холдингам – и все! А малый бизнес пусть сам себя спасает или тонет.
— Как вы думаете, на этом все остановится или тенденция продолжится?
— А она продолжается. Таким же образом пытаются зайти на промысел лососевых. В 2023 году вышел федеральный закон, по которому добросовестные предприятия могут перезаключить договоры пользования рыболовными участками на 20 лет. Но при этом следует заплатить в бюджет за эти 20 лет в среднем от 90 до 400 миллионов рублей. Где наши северные предприятия разово найдут такие деньги? Причем, платят они за воду.
— Почему за воду?
— Потому что рыбы там может и не быть. В Амуре и лимане в 2014-2016 годах ловили по 40-60 тысяч тонн лососевых, а в минувшем году взяли 4,2 тысячи тонн. Как можно сегодня требовать заплатить такие суммы наперед, когда научного прогноза на такой период никто не даст?! Я не могу назвать это аферой, но такое — непотребно. Причем, предприятиям еще надо заключить соглашения об участии в социально-экономическом развитии территории.
— Эти нормы уже действуют?
— Закон вступает в силу с 1 сентября 2024 года. Он касается действующих предприятий. А все новые участки – через аукцион. Все выпадающие участки (если не перезаключил договор) – через аукцион.
Я понимаю цель так: как можно больше рыболовных участков выбросить на аукцион, чтобы зашли новые игроки с хорошими финансами. А всех, кто работал в отрасли десятки лет, создавал производственную инфраструктуру, помогал содержать поселки, — их долой.
— Неужели нельзя найти компромисс?
— Предложили мы, предложил Координационный совет общественных рыбохозяйственных организаций Дальнего Востока платить разово 25 процентов от расчетной суммы, а остальное в рассрочку на 20 лет. Нас поддержали главы и законодатели дальневосточных регионов. Нас поддержал профильный комитет в Совете Федерации, мы начали работать с депутатами Госдумы.
— Но ведь для этого надо вносить поправки в закон?
— Поправки не нужны, так как закон прописал платеж, а его формулу дает Росрыболовство, которая утверждается постановлением правительства, то есть подзаконным актом.
— Так это же намного проще.
— Да вообще нет проблемы! Но регулятор (Росрыболовство) не соглашается на такой вариант. Ссылается на Минфин, дескать, пусть он решит.
Есть еще один каверзный нюанс. В законе написано, что заявку на перезаключение следует подать за два месяца до истечения срока предыдущего договора. А у нас есть договоры до 2034 года. Казалось бы, все хорошо. Но Росрыболовство вынашивает идею изменить это положение в законе, чтобы договоры все перезаключали одновременно в 2025 году, независимо от прежних условий. Откуда это идет? Зачем это? Регулятор должен защищать рыбаков, убирать барьеры, а не давать финансовые подзатыльники.
— Это касается только дальневосточников?
— Это касается всех – и северного бассейна, и остальных. К чему это приведет? К тому, что рыба будет сильно дорожать, хотя она и так дорожает каждый год. Инвестквоты, аукционы, маркировка продукции ведут к значительному увеличению затрат, что повышает себестоимость, а в итоге цену конечного продукта. Почему об этом никто не думает? Ведь основная задача – обеспечение продовольственной безопасности страны. То есть люди должны получить рыбу по доступной цене. Как ей быть доступной, если закредитованность предприятий дошла до 920 миллиардов рублей! И не надо удивляться, почему рыба такая дорогая.
— Что может быть дальше?
— С инициативой вышел камчатский губернатор Владимир Солодов, и мы его поддержали, чтобы провести заседание комиссии президиума Госсовета по рыбохозяйственному комплексу, где рассмотреть три вопроса: о финансово-экономическом состоянии отрасли; о наполнении внутреннего рынка российской рыбопродукцией; о кадровом обеспечении отрасли. Вопрос готовится, нам поступают запросы – подождем, что будет.
Раиса Целобанова.
Фото из личного архива С.М. Рябченко.
